Разногласия юнга и фрейда. Общие положения психоаналитической концепции культуры. З. Фрейд, К. Юнг Концепция культуры Карла Юнга

В.В.Зеленский

Вместо вступления

Базовые открытия З.Фрейда и К.Г.Юнга давно уже вошли в общий фонд западной культуры, сделались общим местом, а кое в чем - и подверглись значительному пересмотру. Психоанализ помимо работы с индивидуальной психикой, несомненно, сделался психотерапией культуры, стал одним из принципиальных формообразующих факторов в становлении нынешнего общественного самосознания. По своему масштабу он оказался своего рода терапевтической революцией, произошедшей в прошлом веке. Вероятно, самой необратимой по своим результатам и самой бескровной в истории человечества. В России по известным всем причинам, эта революция имела свою специфику и, по сути, еще не завершилась.

Если просуммировать все ужасы века предшествующего, то их можно объединить под именем «эпохи человекостроительства» – времени, когда в европейской культуре доминировала иллюзия, что можно «создать нового человека». На службу этому был призван, между прочим, и психоанализ. В 20-е годы прошлого века именно молодое государство в Советской России учредило свой (Государственный) психоаналитический институт в Москве.

Многие политические силы тех лет способствовали тому, что возникли экстремистские диктаторские режимы – в СССР и нацистской Германии. К этому – если смотреть глубже в историю – нас постепенно подвели высокомерие, надменность и самоуверенность Просвещения, руссоизм с его «человек по природе добр», объявленная Ф.Ницше «смерть Бога» и пришествие сверхчеловека (белокурой бестии, советского человека и новой общности – «советский народ»). Что мы получили в результате? Фашизм, коммунизм, изнасилованную исковерканную природу и прочие мерзости культуры ХХ века.

Но надо отдать должное – психоанализ, хотя и родился в потоке культуры Просвещения и ее попыток эмансипировать человечество («человек – это звучит гордо!» и т.п.), все же не стал жертвой ее наивного энтузиазма. Среди грохота фашистских барабанов и вспышек кремлевских салютов сохранялась пессимистическая мысль З.Фрейда о том, что цивилизация подразумевает не только прогресс, но и недовольство собой, что человеческое бытие нуждается в сдерживании и запретах. (Не забудем мичуринское «мы не можем ждать милостей от природы…»). К.Г.Юнг пошел еще дальше в своих предостережениях и заявил, что ритуалы и религиозная жизнь в целом являются архетипическими потребностями. Что они уже сами по себе содержат необходимые ограничения, определенный сеттинг, направляющие линии, директивы или руководящие указания, чья функция носит не только негативный, но и конструктивный характер.

Психоанализ сыграл огромную роль в канализации энергии надменности и нарциссизма, с помощью которых западный разум мечтал сотворить нового человека и человечества из его же собственно «дна» (в понимании М.Горького). Прийдя «из грязи в князи», «кухарка управляет государством»! Но даже сами аналитики не вполне это осознают. Сложное чувство переживается сегодня – гордости и обеспокоенности. Наивное всемогущество все еще живет в массовом человеке. Выражение «мы рождены, чтоб сказку сделать былью» архетипично по своей природе. Оно лишь каждый раз приобретает новые формы. Поэтому «потемкинские проекты» и продолжают работать в общественном сознании – жилье, образование, здоровье и т.п. Сегодня в России мы имеем надежду, что свободный рынок и экономическое развитие, пришедшие на смену коммунистическому «светлому будущему», принесут мир и счастье каждому. Только, как говорил один из героев «Двенадцати стульев» И.Ильфа и Е.Петрова, «деньги вперед!».

Похоже, что в этой надежде доминируют чрезмерный индивидуализм и агрессивное соперничество, которые, напротив, несут в себе риск высвободить деструктивные силы и привести к опасной черте гражданской междоусобицы, репетицию которой мы уже много лет наблюдаем в Чечне.

Мы можем видеть продукты установки на индивидуализм и в нашей профессии психоаналитика. Мы замыкаемся в пространстве аналитических кабинетов, погружаясь в проблемы индивидуальной психотерапии, забывая при этом, что З.Фрейд и К.Г.Юнг были яркими социальными критиками, нацеленными на творческий диалог с культурой. Но культура не пришла к ним на свою первую сессию. Вместо этого она занялась войной и переделом карты мира. Почему? Этот вопрос остался нам. И он весьма насущен для современного психоанализа.

Сегодня мы имеем две наиболее мощных аналитических традиции – монотеистическую фрейдовскую и политеистическую юнговскую. И та, и другая получили широкое распространение в европейской культуре. Одна за счет жесткой фиксированности своих теоретических понятий и медикализированности в части подходов к анализу ярче проявила себя в психиатрии, клинической психотерапии, сексологии. Другая – за счет привязки к символам и образам – получила более широкое распространение в соседних терапевтических областях: арт-терапии, игре в песок, имагинативных терапиях, восточных медитациях, духовных практиках и др.

И это, несомненно, радует. Но наряду с этой радостью неизбежно встает вопрос о пределах или границах психоаналитических идеологий. Следует ли нам стремиться ко все большему охвату этими идеями отечественной культуры? Является ли стремление к такому расширению выражением нашей открытости или же это еще одна победа западной установки на коммерциализацию психотерапии? Не движет ли здесь нами тот экономический предрассудок, прочитываемый как благородное стремление принести пользу людям, твердящий нам, что деятельность и ее продукт должны возрастать бесконечно? Запад уже осознал, что золотой век психоанализа в прошлом и что следует подумать о новых путях развития глубинной психологии. Что нельзя бесконечно жить на проценты с капитала, созданного великими учителями прошлого. Возможно, юбилейная дата, как раз и есть удобный случай задуматься над происходящим.

Очевидно, что психотерапия культуры должна сыграть свою важную роль и в XXI веке. После «смерти Бога» и секуляризации жизни, сопровождавшей нашу культуру весь прошлый век, мы переживаем сейчас то, что называют «смертью идеологий». Кроме того, в России свой языческий бог хотя и умер, но еще не похоронен и, стало быть, не оплакан. И уже одно это чревато определенными социальными взрывами. Конечно, смешно сожалеть о смерти фашизма или коммунизма, однако, следует помнить, что они являлись замещающими религиозными конфессиями. В них верили. Теперь мы остались одни, без прежних ритуалов и веры, и это делает нашу жизнь более невротичной. Мы остались наедине со своим индивидуализмом, без традиционных базовых обязательств перед социумом, и уже одно это способно превратить общественную жизнь в вечную борьбу.

Этот индивидуализм постепенно отравляет наше ощущение человеческого сообщества вокруг, ощущение тех нормальных архетипических границ, которые мы по тоталитарной привычке именуем «порядком» и которые – заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьет – вырождались в крайности религиозного или идеологического фундаментализма. Архетипические образы устаревают и отбрасываются, но сами архетипические границы-сеттинги вечны, и важнейшая задача современного психоанализа – помочь их восстановлению. Не через внешние правила, табу и запреты, а через выращивание этих границ изнутри из психического материала – чтобы возвысить наше чувство сопричастности друг другу.

З.Фрейд был первым по-настоящему значительным человеком на моем жизненном пути; никто из тех, с кем мне к тому времени доводилось общаться, не шел с ним ни в какое сравнение. В его поведении и взглядах не было совершенно ничего тривиального. Мне он показался необыкновенно умным, тонким, проницательным, одним словом – совершенно замечательным человеком. И все же мое первое впечатление о нем было в какой-то степени смешанным: чего-то в нем я так и не смог понять .

В каком бы смысле мы не употребляли словосочетание «картина мира» – физическая картина мира, парадигма или риторический оборот, или как синоним «мировоззрения», «философии жизни», Weltanschauung или как-то еще – оно сохраняет коннотацию, добавочное значение, аспект целостности, некоторого законченного представления о чем-то. В случае «картины мира» здесь в качестве объекта представлен «мир», а «картина» означает сам способ целостного представления.

В рамках данной статьи речь пойдет о различиях и сходствах в картине мира в психоанализе З.Фрейда и аналитической психологии К.Г.Юнга.

Общепринятым считается, что К.Г.Юнг разорвал отношения с З.Фрейдом из-за несогласия с идеей сексуальной этиологии неврозов и центральным местоположением эдипова комплекса. Это обстоятельство, помимо еще и расхождений личного характера (Сабина Шпильрейн и др.), разумеется, имеет место, но представляет всего лишь вершину айсберга. Основной массив данных скрыт под поверхностью предъявленной картины, на ее задних планах, располагающихся в глубине «аналитической сцены».

Я позволю себе очень эскизно воспроизвести в сравнительной форме некоторые довольно известные (общие) положения в учениях обоих мэтров.

Зигмунд Фрейд

Он был врачом, человеком и мыслителем, стремившимся к ясности, и симпатизировал рационализму Просвещения, целью которого было рассеять всяческие суеверия, догмы и традиционные недомолвки. З.Фрейд был убежден, что первейшим условием индивидуальной и коллективной эмансипации является свобода от иллюзий, и именно этот постулат составлял повестку дня мыслителей Просвещенческой эпохи, пытавшихся развенчать освященные веками обычаи, традиции и утвердить бесстрастный интеллект на месте чувств, восторгов и религиозных иступлений.

Отсюда, с фрейдовской точки зрения, изначальная функция символа в мифологии и сновидениях заключается в том, чтобы замаскировать намерения и смыслы бессознательной психики, лежащие в глубинной душевной основе. Другими словами, исказить или представить их в ложном свете, сделать эти основополагающие намерения и смыслы приятными и удобоваримыми (и при этом нерасшифрованными) для сознательного восприятия. Тем самым слепые безрассудные влечения через сновидения и симптомы пациента пролагают дорогу для собственного выражения и на своем пути разрушают или расстраивают намерения сознательного, рационального Я .

В соответствии с этим рационалистическим предубеждением, З.Фрейд был также склонен подчеркивать иррациональные и персеверативные свойства бессознательных психических процессов. Это засвидетельствовано, например, в его теориях навязчивого повторения и влечения к смерти, идеям, которым он во многом обязан А.Шопенгауэру, Ф.Ницше и фон Гартману. Соответственно фрейдистски ориентированный специалист сразу же обращает внимание на причины, кроющиеся в раннем детском переживании, и подходит к символизму бессознательного с желанием сбросить с него маску – вот ты какое, бессознательное?! Маска, я тебя знаю! – или же свести объяснение его действия к возобновившейся утечке инфантильных или ранее изжитых импульсов. При таком подходе всегда есть надежда, что высвечивая бессознательные конфликты пациента и терзающие и угнетающие его паттерны, лежащие в психических глубинах и склонные к навязчивому повтору, разум возобладает и в конечном итоге разрушит эти вредоносные фиксации и невротические комплексы.

Карл Густав Юнг

В отличие от фрейдовского подхода, взгляд К.Г.Юнга на бессознательный разум ведет свое происхождение от витализма и натурфилософии Ф.Шеллинга и его последователей, которые сконструировали бессознательный разум в виде одного из проявлений всепроникающей (имманентной) рациональности (неосознаваемой вообще), покрывающей весь космос . Этот Всеобщий Разум невосприимчив (к) и невыразим в ограниченном языке изолированного, сознательного Я . Таким образом, в драматическом контрасте с З.Фрейдом, который рассматривал бессознательный разум, как отсталую, регрессивную часть психического, сопротивляющуюся приспособлению к требованиям реальности, К.Г.Юнг полагал бессознательный разум ориентированным на реальность. Он считал его прогрессивно эволюционирующей силой, которая двигает человека вперед, к совершенно новым ситуациям и конфликтам, а не к простым повторениям прежних. В результате, согласно К.Г.Юнгу, бессознательное управляется своими собственными неартикулированными аргументациями, которые часто превосходят сознательные рассуждения по своей глубине и остроте, так что функция символа в конечном итоге заключается в том, чтобы выразить – а не только и не столько подавить – свои тенденции, скрытые в глубине. Выразить через себя в надежде на то, что сознательное Я с его ограниченной способностью и энергетической возможностью к наблюдению, заметит этот информационный посыл из своих же психических глубин. Вместо того, чтобы разоблачать бессознательное или лишать его силы фальсифицировать или деформировать сознательную осведомленность, К.Г.Юнг относился к снам и мифам, как к внешним выражениям сверхрационального источника мудрости. В отличие от З.Фрейда, он полагал гегемонию разума враждебной духовной жизни человека.

Итак, для З.Фрейда один лишь разум позволял одержать победу над внутренними конфликтами, над отжившими и персеверативными свойствами влечений, которые, будучи оставленными без присмотра, способны приводить к индивидуальным и коллективным разрушениям и окончательному краху. По контрасту, для К.Г.Юнга разум – весьма ограниченный и весьма несовершенный инструмент приспособления, который едва ли способен вникнуть в молчаливые аргументации бессознательного и редко согласовывается с ними. В этом смысле функция символа заключается в том, чтобы установить связь сознания с бессознательными содержаниями в том отношении, в каком сознание еще не готово или не способно к их пониманию и усвоению. Пусть аудитория сама определится с тем, кто ей ближе – Просвещение или же Ф.Шеллинг и А.Бергсон.

Личные повестки дня и интеллектуальные проекты

Но между З.Фрейдом и К.Г.Юнгом существуют также и важные сходства, на которые стоит обратить внимание, поскольку они помогают объяснить их первоначальное сотрудничество и последующий разрыв. И З.Фрейд, и К.Г.Юнг видели себя эмпириками, то есть людьми, строящими рассуждения на основе практического опыта. И в то же самое время оба хотели оставаться культурными героями и наставниками человечества. Также З.Фрейда и К.Г.Юнга отличала их поразительная «творческость» – способность к выстраиванию создающего пространства вокруг себя – и интеллектуальная независимость. Биографы отмечают также их противоречивость в характере – теплоту и щедрость духа, сменявшиеся безжалостным, скрупулезным эгоизмом и манипуляторством, черствостью и равнодушием к реальным нуждам и интересам других людей. Их лидерские стили были глубоко патерналистскими.

Культурные герои, наставники будущих поколений обычно являются политическими или религиозными фигурами или же исключительно одаренными и харизматическими артистами или художниками, такими, как Чарли Чаплин или Пикассо. Представление о том, что психолог или психиатр могут претендовать на подобный статус, выглядит вполне убедительно сегодня, благодаря их же – З.Фрейда и К.Г.Юнга – примеру. Но в их собственное время это могло показаться аномалией – это факт, который мы все склонны забывать. Просвещенческая традиция, которой следовал З.Фрейд, по большей части, гордилась собой за то, что она взломала предрассудки и догмы прежних веков. Она излучала огромный оптимизм по поводу возможностей человеческого прогресса и склонялась к тому, чтобы рассматривать историю как последовательную цепь злодеяний, эксплуатации человека человеком и предрассудков, историю, которая учила, как не следует поступать и чего следует избегать.

По контрасту с З.Фрейдом К.Г.Юнг был пропитан культурной идеологией консервативного Романтизма, представленного историком Якобом Буркхардтом, идеализировавшим прошлую историю как родниковый колодец здоровой и практичной мудрости относительно того, как жить правильной жизнью. Консервативные Романтики обычно осуждали попытки Просвещения порвать с прошлым как невоздержанное желание очистить человеческое общество от предубеждений и предвзятостей и при этом неизбежно лишить его наиболее уравновешенных и гуманных черт. То есть, вместе с водой выплеснуть и ребенка!

Вспомним, в какой ряд поставил себя сам З.Фрейд: вместе с Н.Коперником и Ч.Дарвином. Первый показал, что Земля не центр Вселенной, а человек на ней не управитель оной. Ч.Дарвин лишил человека не только привилегированного положения в Космосе, но и уравнял с прочим животным миром. З.Фрейд считал, что он нанес окончательный удар, который вряд ли можно назвать милосердным: человек не является хозяином даже в собственной душе. Человеческая психика болезненно расщеплена, а сам человек об этом даже и не догадывается.

В последовательно просвещенческом духе З.Фрейд хотел порвать с прошлым и соответственно писал о том, что он – как если бы – лично открыл и нанес на карту планету или неизведанную доселе территорию по имени «бессознательное» З.Фрейд полагал, что открыл сам феномен бессознательной душевной жизни и несводимость психики к сознанию. Хотя мы знаем, что мысль XIX века осознавала это понятие задолго до З.Фрейда, о чем, в частности, написал в свое время и наш соотечественник Петр Рудницкий.

В отличие от З.Фрейда, К.Г.Юнгу всегда доставляло удовольствие – почему, тоже вопрос? – признавать своих предшественников даже тогда, когда ему важно было защитить свою оригинальность в идеях. Как и большинство умеренных Романтиков, он вполне осознанно сохранял чувство почтительности к предкам. По этой причине, К.Г.Юнг смог уложить фрейдовский вклад в психологию бессознательного в живой исторический контекст, а его статьи и наблюдения по этой части до сих пор остаются стимулирующими и прозревающими . В дальнейшем З.Фрейд остался со своим императивом «где было Оно будет Я » и перекрыл себе путь к дальнейшей децентрализации психического.

Но процесс исцеления от нарциссизма и мегаломании продолжался. К.Г.Юнг продолжил этот переход. Согласно его модели, бессознательное психическое состоит не только из забытых переживаний, но и содержит сам генетический код психического, существовавший еще прежде любого Я , которое происходит из него, а не наоборот. Этот «код» является общим для всех и содержит универсальный психический язык, засвидетельствованный мифами, сказками, легендами, патологическими манифестациями, сновидениями. Глубинная его часть в форме коллективного бессознательного объединяет психические свойства всего человечества как некоего общего целого. На фоне бессознательного психического Я съеживается еще более, сопоставление делает его бесконечно малым. Произошло осознание того, что «не психическое во мне, а я в психическом». В подобном осознании, в частности, релятивизируется и преодолевается психоцентризм (Психоцентризм в данном случае представляет неспособность носителя той или иной психологической доктрины признать –кроме своей собственной – валидность и других психологических воззрений и теоретических построений).

Отношение к религии и к психотерапии

Как наследник культуры Просвещения, З.Фрейд предъявил свою враждебность организованной религии и мистицизму во всех их формах и проявлениях. Религиозная вера для З.Фрейда аналогична или равнозначна коллективному обсессивному неврозу. Юнговское отношение в этом вопросе совершенно иное. К.Г.Юнг рассматривал религиозные верования и переживания как пути к трансцендентному, к возвышению, целостности и индивидуации, и – если коротко – как побуждение к здоровью и интеграции. Но хотя он приветствовал диалог с клириками и теологами всех верований и конфессий, особенности собственного его темперамента к ереси и всему эзотерическому делали его отношение к организованным религиям крайне амбивалентным. Он всячески подчеркивал приоритет религиозного переживания в сравнении с конфессиональным верованием. Соответственно, в отличие от З.Фрейда, он приветствовал мистицизм как допустимый и оправданный путь к трансцендентному знанию. Он погрузился в изучение китайской Книги Перемен, в гностицизм, алхимию, Каббалу, даосизм и тантрическую йогу.

Сохраняя свою специфику в подходе к сакральному, З.Фрейд и К.Г.Юнг следовали двум различным эпистемологиям, и двум различным подходам к терапевтической технике. Фрейдовский метод является преимущественно дистанцирующим и аналитическим, на каждом отрезке оценивающим плоды внимательного безучастного наблюдения . З.Фрейд методично продолжал свою работу с пациентом, собирая факты, отмечая аномалии, делая выводы, проверяя гипотезы и т.д., не отступая от своей нейтральности, оставаясь для пациента закрытым.

Юнговский подход к терапии приветствовал участие аналитика и эмпатическую идентификацию со своим пациентом в прямом с ним взаимодействии. Резюмируя эти различия, можно сказать, что личность и когнитивный стиль З.Фрейда были преимущественно аполлоническими, а К.Г.Юнга – дионисийскими.

Несмотря на всю разницу, оба были по своей сути ламаркистами в мировоззрениях (картинах мира). Они твердо верили в унаследованность приобретенных признаков и были привержены положению о том, что «онтогенез повторяет филогенез». Этот постулат позволил им обеспечить строительные леса для многих теоретических нововведений не только в клинике, но и в социальной психологии, в религии и политике. Утвердив свои клинические позиции в профессиональной среде и общественном мнении, З.Фрейд и К.Г.Юнг начали постепенно расширять границы своих теорий за пределы клинического сеттинга, двигаясь в сторону общих оснований гуманитарных наук или дисциплин. Если индивидуальное развитие повторяет развитие целого вида и воспроизводит в конспективнойй форме видовую историю, то остается только предположить, что требуется сложное и мощное междисциплинарное усилие, чтобы ассимилировать и связать вместе – синтезировать – эти различные дисциплины, которые отображены на условной карте различными направлениями и измерениями этих гомологических (соответственных) процессов. Физическая и культурная антропология, сравнительные религия и мифология, археология, история, искусство, литература, неврология, генетика, лингвистика – все вдруг объединились друг с другом в зародышевой форме и стали частью большой картины, которая манит к себе и призывает к более глубоким исследованиям и еще большей интеграции.

Психотерапия и мифология

З.Фрейд сказал, что все открытия новых переживания и обретения нового опыта – это вопрос переоткрытия старых переживаний и прежнего опыта, что новый опыт является обновленным изданием внутренних процессов, первоначальные планировки которых хранятся внутри нашего разума. Но то, что мы обнаруживаем вокруг себя, является, прежде всего, материалом самого воображения, творческого воображения, которое формирует Вселенную и одушевляет историю. Сделав мифологию центральным компонентом своей теории, З.Фрейд надеялся, что К.Г.Юнг «отвоюет» религию и мифологию для психоанализа. После их разрыва эта миссия была «поручена» Отто Ранку, который и делал это по своему долгу более чем десять лет. В широком смысле психоанализ никогда и не был просто клинической дисциплиной, а скорее представлял последовательную попытку понять индивида и общество в их историческом, динамическом и диалектическом взаимодействиях, свободных от шор условностей и предрассудков. В результате по своему масштабу и характеру мы имеем дело с унаследованной междисциплинарной отраслью знания, даже если ее отправной точкой и является психотерапия неврозов. Попытки обнаружить соответствия и связующие нити между психопатологическими условиями, личностной теорией, социальной психологией, политикой, религией и так далее до сих пор всякий раз натыкаются на внутреннее противостояние между всеми вышеназванными дисциплинами.

Равно как и попытки сузить масштаб психоанализа и (или) аналитической психологии и вместить их в одну более клиническую специализацию – медицинскую или психологическую – входят в этот молчаливый сговор с этим междисциплинарным соперничеством.

Либидо и психическое развитие

В свое время З.Фрейд и К.Г.Юнг предположили, что онтогенетическая последовательность от зачатия до рождения проходит сквозь серию единообразных унифицированных фаз или стадий, следуя по траектории от одноклеточных организмов через растения, рыб, рептилий, примитивных млекопитающих и так далее. Далее, что этот эволюционный процесс в миниатюре продолжается и во внеутробной внешней среде, хотя теперь уже индивид, принявший отчетливую человеческую форму, воспроизводит ранние фазы культурной или специфически человеческой истории, а не других животных или «доживотных» предшественников человека как вида.

Основываясь на клинических данных, З.Фрейд и К.Г.Юнг предположили также, что психологическое развитие, которое в идеале соизмеримо с физическим созреванием, может происходить в более или менее автономном режиме при неблагоприятных условиях окружающей среды или под давлением конституциональных/генетических факторов. Когда это происходит, у индивида может развиваться невроз, психоз, фобия или перверсия, вызванная задержкой в развитии (фиксация) или возвращение к более ранней стадии психологической эволюции (регрессия), которую в тех случаях, когда это возможно, пытается улучшить или исправить анализ.

Между тем, З.Фрейд и К.Г.Юнг допустили, что фиксация на (или регрессия к) какой-то точке онтогенетической последовательности находит свое подтверждение в манифестных симптомах и бессознательных фантазиях. Их содержание – будучи личным, на одном уровне – прислушивается к более ранним филогенетическим или культурным стадиям развития, которые продолжают окрашивать, формировать или вмешиваться в наши сознательные бодрствующие мысли и процессы. На этом пути, регрессирующий индивид, Я которого ослаблено, волей-неволей отбрасывается назад в коллективную сферу существования. Здесь находят свое объяснение параллели между невротическими и особенно психотическими фантазиями и мифологическими мотивами архаических обществ и древних цивилизаций, равно как и многими художественными мотивами и предрассудками. Даже при отсутствии очевидного расстройства, З.Фрейд и К.Г.Юнг допускали, что скоротечные невротические расстройства и кризы того или иного сорта неизгладимо вплетены в ткань (структуру) любого «нормального» человеческого существования – во фрейдовскую «психопатологию обыденной жизни», в юнговские «комплексы». Хотя они и актуализируют эпизоды или аспекты нашего личного прошлого, неразрешенные внутренние конфликты, эти скоротечные и относительно слабые расстройства также отдаются эхом нашего коллективного прошлого с его травмами и превратностями, начиная с доисторических времен.

В этой логике существует и вид коллективной регрессии в рамках или границах нормы, как правило, капризной и непостоянной, который облегчает непрерывное «возвращение вытесненного» при помощи давно забытых эпизодов и процессов из давней пре-истории, которая разыгрывается заново. Так что несмотря на прогресс в овладении природой и изменения в политической и социальной организации, доведенной до совершенства технологией и историческими потрясениями, «безвременный» характер бессознательного, впервые отмеченный А.Шопенгауэром, указывает, что те же самые коллективные драмы, разыгрываемые снова и снова, не имеют, в реальности, видимого конца. Между тем, миф, ритуал, религиозные идеи и артефакты (или их секулярные суррогаты) обеспечивают путеводную нить к ядерным конфликтам и динамизму коллективной жизни. Так же, как звезды в астрономическом телескопе отражают события в реальном, но давно ушедшем времени, эти неизменные паттерны бессознательного демонстрируют свое зарождение в следах, которые бесконечно реверберируют в будущее.

Конечно, в рамках указанного филогенетического консенсуса З.Фрейд и К.Г.Юнг расходились по многим вещам. З.Фрейд, просвещенческий мыслитель, желал порвать с прошлым, думал о филогенетическом наследии как о перманентной угрозе нашей рациональности и как о чем-то, что должно быть проанализировано и преодолено насколько это возможно. Романтик К.Г.Юнг, рассматривал это как потенциальную угрозу внутренней целостности Я и коллективному благополучию, но также и как репозиторий для бессознательной мудрости вида, которым мы пренебрегаем с опасностью для себя.

Другим тактическим различием в рамках стратегического консенсуса было их представление или понимание психической энергии или либидо, вызвавшее самую неистовую полемику с обеих сторон. Но и З.Фрейд, и К.Г.Юнг были согласны друг с другом в том, что когда индивид прекращает двигаться «вперед» в своем поступательном развитии, то – в форме фиксации или регрессии – начинает развиваться болезненное состояние.

Понятие либидо у З.Фрейда было специфически сексуальным по своему характеру и привязанным к массе механистических предположений и допущений относительно природы организма как закрытой системы. Юнговское понятие о психической энергии было более обобщенным, открытым и телеологическим по своему характеру . Несомненно, его подход также открыт для критики, но его преимущество состоит в том, что не затемняются без разбора границы между сексуальными потребностями и чувствами и другими человеческими интересами и запросами. К.Г.Юнг поддерживал то мнение, что сексуальность наполняет любой вид человеческой деятельности: искусство, науку, религию, психотерапию, спорт и т.д. Но он протестовал против первичности сексуальных потребностей и интересов. Против их первенствования над всеми другими, против рассмотрения всех других потребностей и интересов как простых (сублимативных) отклонений или производных форм сексуального желания.

Другой аспект расхождений по поводу психической энергии заключался в том, что З.Фрейд и К.Г.Юнг по-разному относились к регрессии. Оба утверждали первичность регрессивного компонента психического, который запускает встречное течение нормальному, «прямому» потоку либидо даже в отсутствии внешних барьеров и фрустраций.

К.Г.Юнг утверждал, что болезненная фиксация на материнском образе – включая откровенно инцестуозные фантазии – символизирует желание вернуться во внутриутробное существование и совершенно оставить свое индивидуирующее развитие.

Подход З.Фрейда был другим. Регрессия в его словаре была неизменно ругательным словом и никогда – посредником интеграции или обновления. Согласно З.Фрейду, регрессия может выступать в двух ипостасях – в нарциссическом плане и как регрессия Танатоса. Человек, регрессировавший нарциссически, забирает назад все свои либидинальные катексисы на внешние объекты, все свои связи с реальностью и увязывает их только с фигурами внутренней фантазии в попытках восстановить условия внутриутробной жизни . В этом месте его теоретизирования связь между регрессией и сильным стремлением восстановить внутриутробное существование – на которое К.Г.Юнг обратил внимание еще раньше (символы трансформации) – видна заметно. Хотя очевидное сходство никогда самим З.Фрейдом не признавалось – здесь перед нами непосредственный пример ученика, который обучает учителя и, тем самым, потенциально осложняет дальнейшие отношения.

По контрасту преимущественно регрессивные побуждения которые З.Фрейд постулировал в «По ту стороны принципа удовольствия» (1920 г.), не были связаны с внутриутробными фантазиями, интроверсией и т.д., а с очевидным побуждением у живых вещей вернуться в неорганическое состояние, так как их репродуктивное обязательство перед видом выполнено, осуществилось. Джон Керр отмечал, что понятие инстинкта смерти дало возможность З.Фрейду утверждать первенство эдипова комплекса в коллективном бессознательном и лишить нуминозной силы материнское имаго, которой его наделил К.Г.Юнг, следуя за Бахофеном .

В любом случае, в результате вышеупомянутых сходств и различий З.Фрейд и К.Г.Юнг прочертили контуры коллективной психики различными способами и в отношении к: 1) единству или плюральности «коллективного бессознательного» и 2) первенству патернального или матернального имаго в культурном, историческом и индивидуальном развитии. Как и А.Шопенгауэр, оба – З.Фрейд и К.Г.Юнг рассматривали бессознательный разум как «безвременный». Априорные кантианские категории, законы пространства и времени, каузальность и логика, которые регулируют функционирование ориентированного на реальность Я (или персоны ), не затрагивают самых глубоких слоев личности, уходящих вглубь до непостигаемых источников инстинкта и коллективной жизни. И тут консенсус превалирует.

В 1912 году, когда взаимная очарованность друг другом спала, З.Фрейд, с возрастающей горячностью, настаивал, что поразительная множественность мифологических символов представляет всего лишь множество производных выражений одного и того же самостного унитарного или «сердцевидного» комплекса – эдипова , как его теперь называют. Хотя З.Фрейд в конечном итоге допустил наличие до-эдипальных проблем и процессов у женщин, он всегда рассматривал культуру и цивилизацию как по существу маскулинные достижения, в которых женщины участвовали просто как пассивные наблюдатели или объекты желания и никогда не были носителями нуминозной силы или притягательности сколько-нибудь близкой «первоотцу». В той степени, в которой это занимало З.Фрейда, если пациент являлся лицом мужского пола, то над всеми остальными процессами развития довлела амбивалентность по отношению к отцу и страх кастрации. И это длилось до тех пор, пока пациент не развивал в себе «реверсный эдипальный комплекс».

Коллективное бессознательное К.Г.Юнга было более плюралистическим, нежели у З.Фрейда. Вместо одной архетипической драмы, являвшейся ядерным или центральным комплексом, из которого произрастали все остальные проявления, К.Г.Юнг допустил неопределенное число коллективных репрезентаций, смысл которых или центральность варьировались в соответствии с потребностями, условиями и всем психическим закулисьем субъекта. Их подвижность и гибкость в отношении множественности сосуществования коллективных представлений была всякий раз достойна похвалы до какого-то момента, поскольку это не влекло за собой редукционистской программы подгонки сбивающих с толку своим изобилием мифических идей к прокрустову ложу одного единственного ядерного конфликта. К.Г.Юнг положил в основу своих доводов существование ядерной драмы, которая принимала характер первостепенной важности из-за своей кросс-культуральной универсальности, а именно – процесса индивидуации, то есть отделения от матери.

Фрейдовская теория нарциссизма и постепенного появления Я из недифференцированной матрицы инстинкта и фантазии весьма походила на юнговские идеи (символы трансформации). Их доктринальные различия, которые сводились к толкованию сновидений (редуктивное-нередуктивное), первичности эдипова комплекса и понятия либидо, обострились от столкновения личных амбиций и/или сексуальных секретов, которыми они делились друг с другом, что и привело к окончательному расхождению.

Резюме

Можно полагать, что причиной разрыва отношений были не только клинические моменты. Путь, по которому К.Г.Юнг и З.Фрейд интерпретировали свои клинические данные определялся их приверженностью предшествующим культурным принципам. То, что З.Фрейд пытался перенести, разрушить и в каком-то смысле сохранить богатство идей и прозрений, которые он извлек из эпохи Просвещения, равно как и из немецкого Романтизма – оказалось невозможным проектом: свидетельством тому было и то, что К.Г.Юнг не смог окончательно его подтвердить или обосновать. В отличие от З.Фрейда, у К.Г.Юнга не проявилось желания совместить эти два расходящихся направления европейского «духа времени». Почему? Потому что на этой «площадке» доминировал З.Фрейд. Тем не менее, как и З.Фрейд, К.Г.Юнг рассматривал себя изначально как эмпирика, хотя позже переместился на позиции феноменологии. Его акцент на первичности материнского имаго в проспективном характере бессознательных ментальных процессов отражает его несомненную приверженность Романтизму – в частности, К.Карусу и И.Бахофену.

Сейчас стало очевидно, что ни З.Фрейд, ни К.Г.Юнг не обладали монополией на истину, но их теории, так впечатлившие умы последующих поколений специалистов, относительно бессознательного разума, подтверждают тщательность и добросовестность проведенной ими работы и вызывают почтительность к обоим.

История реабилитировала К.Г.Юнга, оправдала его поступок в плане разрыва с З.Фрейдом (иначе мы не имели бы аналитической психологии), но этот факт редко признается в современной аналитической историографии. Сегодня мы являемся свидетелями впечатляющего изобилия психоаналитических школ, начиная от теории объектных отношений, психологии самости, межличностного психоанализа и лаканизма, и столь же быстрого расширения постюнгианских подходов. Сегодня, последователи К.Г.Юнга в целом более внимательны к инновациям в психоанализе, чем последователи З.Фрейда к новым идеям в аналитической психологии.

(Совместные конференции уже давно проводятся. Я был на пражской. И они изначально инициировались юнгианцами).

Культурно-историческая картина мира, Weltanschauung , представляется сегодня чрезмерно насыщенной. Ее можно смело переформатировать. В чем же дело? Неужели со времен З.Фрейда и К.Г.Юнга мы так и не сдвинулись с места? Вечные дети вечных отцов. Неужели наши клинические понятия и практика так и не освободились от античного культурного багажа, которым З.Фрейд и К.Г.Юнг наполнили консультационные кабинеты?

Чьи же мы дети сегодня? Вероятно, по большей части, З.Фрейда? З.Фрейд в качестве наследника просвещенческой традиции, полагал, что психологию бессознательного можно развивать на чисто научной и эмпирической базе. По контрасту с ним, К.Г.Юнг сравнивал тех, кто воображали, что они свободны от всяких культурных предубеждений и пристрастий, с наследниками барона Мюнхаузена. Он настаивал на том, что культурные предубеждения формируют теории человеческой природы и, соответственно, как следствие, клинические идеи и практики. Если он был прав, то культурная предвзятость обладает достаточной мощностью или влиянием, чтобы оставаться бессознательной.

Мы не отрицаем, что культурные предубеждения формируют клинические идеи и практики в случае наших предшественников. Но как быть в нашем собственном случае? В какой степени мы ответственны за свои методологические и терапевтические установки? Каким образом наш культурный контекст воздействует на наш контент, на конкретную аналитическую работу и на нашу картину мира. Многие из нас вышли из советской психотерапии с ее официальной идеологией – диалектическим материализмом, который в качестве теоретического инструмента остается вполне работоспособным. Искушение безоглядно порвать с прошлым, отвергнуть своих феодальных предшественников должно сопрягаться с сохранением традиции, преемственности и внутренней целостности. В конце концов наши анализанды, клиенты и пациенты – также люди плоть от плоти из этого прошлого. И это следует учитывать в аналитической работе. От впадения в крайности на пути самоидентификации нас оберегает герменевтика, которой нас обеспечивает современный Дух времени. Хотя и она не является панацеей от интеллектуальных фиксаций.

Литература

1. Фрейд З. О нарциссизме// Очерки по психологии сексуальности. – Минск: «Поппури», 2003. – с.117-144.
2. Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: Республика, 1993. – 415 с.
3. Элленбергер Г. Открытие бессознательного. В 2-х т. – СПб., 2001-2004.
4. Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. – М.: Практика, 1998. – 480 с.
5. Юнг К.Г. О природе психе. – М.: «Рефл-Бук», 2002. – 415 с.
6. Юнг К.Г. О психической энергии// Хардинг М.Э. Психическая энергия: превращения и истоки – М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер», 2003. – С.11-15.
7. Юнг К.Г. Психотерапия и мировоззрение// Юнг К.Г. Аналитическая психология. Прошлое и настоящее. – М., 1995. – С.45-52.
8. Юнг К.Г. Фрейд и Юнг: разница во взглядах// Юнг К.Г. Критика психоанализа. – СПб., 2000. – С.263-272.
9. Kerr J. A most dangerous method. – N.Y., 1995.

Начнём сначала. То есть - издалека.

Когда-то давно Зигмунд Фрейд произвёл тихую революцию во всей нашей культуре. После Фрейда часы стали показывать уже совсем другое время.

До него и Юнга - наша цивилизация шла семимильными сапогами прогресса по трупам людей и животных, не щадя ничего вокруг себя - к апокалипсису, который и есть конечная точка прогресса. К моменту рождения Фрейда уже давно, аж с 18 столетия, религия почти что умерла, умер искренний интерес людей к своей душе и к самой идее Бога. Остался только институт церкви - бюрократический аппарат, но он, конечно, не в счёт. Показное благочестие.

Наука психология как таковая отсутствовала. Кому нужна «наука о душе», когда в моде теория о «человеке-механизме», в котором Механик чинит шуруповёртом сломавшиеся шестерёнки?

Мистика, метафизика, интерес к потустороннему, народные верования и мифы - всё это было практически, почти что не востребовано. Серьёзные (то есть - принимающие решения) люди верили: в науку, в машины, в золото, в фунт стерлинга и в силу грубого кулака. Они презирали сказки, искусство, любовь и дружбу. Они всё выставляли на продажу, а что нельзя было быстро продать со сверхвыгодой - ненавидели и уничтожали. Таков общий портрет 18-19 столетий. С этим же набором «добродетелей» мы было шагнули и в 20-й век. И вот всё это «великолепие» мира, выстроенного на ненависти и алчности, взорвалось в окопах Первой Мировой Войны. И все поняли, что так жить дальше - нельзя. А Юнг и Фрейд были теми, кто показал: «А как можно». Ибо сказать «так нельзя!», могут все - заслуга невелика. Ценны те люди, которые умеют найти выход.

Зигмунд Фрейд был тем «принимающим решения серьёзным человеком», кто положил первый камешек в фундамент нового мира, новой психологии, новой эры...

Но ведь он был человеком своего времени, Зигмунд Фрейд...

Как и все «приличные люди» определённого круга, то есть, учёные, Фрейд также отрицал существование и практическую ценность чего-либо «сверхъестественного», относящегося к «душе», попросту был непримиримым атеистом, скептиком, позитивистом. Ну а если Вы бы с ним захотели поспорить... О! Он быстренько поставил бы Вам соответствующий диагноз. Он же был врач.

Время Фрейда... Это было время нетерпимости ко всякому инакомыслию, время агрессии, возведённой в ранг добродетели. Время, когда стены психиатрической лечебницы быстро отгораживали мир от редких чудаков, дерзнувших жить и мыслить, как они хотят.

Вы знаете, даже сам Юнг диагностировал у самого себя шизофрению, будучи ещё врачом-психиатром... И впоследствии считал, что успешно компенсировал её, посвятив изучению психики человека всю жизнь и целый раздел науки - аналитическую психологию...

Люди не верили в самоё себя, спеша определить свою рвущуюся наружу Самость, как проявление опасного душевного недуга. И даже Юнг не был в этом исключением.

Вот и Фрейд не мог мыслить иначе. Однако... однако именно доктором Фрейдом был придуман - психоанализ. Первая ласточка новой эры. Психоанализ. Анализ сновидений. Тот корпус немногочисленных (и гениальных!) текстов венского психоаналитика, что разрушит старый мир, после которого уже ничто не пойдёт как прежде...

Этим стоянием двумя ногами в разных эпохах, Фрейд напоминает мне первого (и последнего) «президента» СССР - Михаила Горбачёва. Горбачёв и Фрейд, это для меня фигуры одного порядка.

Ну а для чего нашей культуре вообще и психологии в частности нужен был Карл Густав Юнг?

А Юнг был первым «мистиком» от серьёзной фундаментальной науки за последние два её столетия.

Маленькое отступление «в назад».

До этого (до торжества позитивизма в науке) никто не мешал, например, Френсису Бэкону быть магом и алхимиком и верить в духов. Никто не возражал, что этот «отец европейской научной мысли» написал свой первый научный труд... по магии, на латинском языке - «Сильва сильворум» или «Лес лесов». По чёрной магии, заметьте. Френсис Бэкон.

И никто не возражал против того, чтобы математик сэр Исаак Ньютон был одновременно и теологом, писал религиозные научные трактаты.

Но к 18 -му столетию дала резкий крен и чуть было не утопила всю нашу цивилизацию. Впрочем, мы об этом уже говорили.

Без Фрейда небыло бы Юнга. Юнг вырос на фундаменте, который заложил Фрейд. Ну а Фрейд? На каком фундаменте построил свою науку Фрейд? А построил он свой психоанализ на довольно сомнительном и шатком фундаменте... месмеризма, учения о животном магнетизме и опытах с гипнозом и трансовыми состояниями.

Видите, всё возвращается на круги своя. Змея кусает свой хвост.

Карл Густав Юнг очень долго изучал галлюцинации и понял, что это не совсем галлюцинации, что в них есть ценный опыт о пребывании в некоем инобыти. Так была открыта целая новая область - коллективное бессознательное.

Что помогло Юнгу сделать этот упрямый и дерзкий вывод?

Всё дело в том, что Карл Юнг работал врачом в колониях и наблюдал множество как европейцев-колонистов, так и туземных пациентов. Юнг дышал воздухом мира, не будучи замкнут в стены академической европейской науки с её догмами.

А знаете ли уже давно замечено: как только европеец попадает из своей Европы куда-нибудь... например, в Африку, как только он делает шаг на другой материк, его привычный мир обрушивается миллионами осколков и он становится почти уверен, что попал на другую планету. Там, в колониях, начинаешь верить и в духов, и в вуду, и в силу заклятья шамана. Ибо реальность там - такова. Там течёт другая, настоящая жизнь...

Но одно дело - верить, а другое дело наблюдать глазом учёного, копить факты и делать на их основе - выводы, используя методы, применяемые в традиционной науке.

Так Карл Густав Юнг стал отцом новой науки, отчасти благодаря Фрейду, отчасти благодаря своему долгому и плодотворному пребыванию вне Европы...

Психологии Юнга и юнгианским штудиям (вкупе с конкретными техниками и упражнениями) на нашем сайте посвящено немало статей.

Как всегда, я хочу выделить особенно - часть из них.

По мере развития классического психоанализа и становления международного психоаналитического движения многие идеи Фрейда подверглись переосмыслению с точки зрения адекватного понимания проблемы человека, культуры и их взаимосвязей.

Ряд сторонников Фрейда, первоначально разделявших его теоретические постулаты и практические рекомендации, со временем не только высказали критические замечания по поводу тех или иных психоаналитических концепций, но и выдвинули свои учения.

Согласно концепции Фрейда о стадиях психосексуального развития, все люди в неизменном порядке, независимо от культурного уровня, проходят 4 стадии психосексуального развития: оральную (0-18мес.), анальную (18мес.-3 года), фаллическую (3-6 лет) и генитальную (от зрелости до смерти). Между шестью годами и юностью – период, когда половой инстинкт находится в латентном, скрытом состоянии. Задача психоаналитической процедуры усматривалась в том, чтобы раскопать в раннем детстве различные слои, где возникают те сексуальные нарушения, которые становятся источником невроза. Особое место отводилось «эдипову комплексу»: ребенок испытывает влечение к родителю противоположного пола, воспринимая родителя одного с ним пола как соперника, вызывающего одновременно и ненависть, и страх. В 1923 Фрейд выделил три основных структуры психики: «Оно» (или «Ид»), «Я» (или «Эго»), и «Сверх-Я» (или «Супер-Эго»). «Я» выполняет функцию ориентации человека во внешнем мире и осуществляет взаимодействие между ним и внешним миром, действуя как ограничитель влечений, соотносящий их требования с соответствующими требованиями совести и реальности. «Оно» включает основные влечения, производные от сексуальных или агрессивных импульсов. «Сверх-Я» отвечает за «удаление» нежелательного. Обычно его соотносят с совестью, которая является наследством моральных представлений, полученных в раннем детстве, и продуктом наиболее важных детских идентификаций и стремлений индивида.

Самый известный из учеников Фрейда, швейцарский психиатр К.Юнг, расширил концепцию бессознательного. Кроме индивидуального бессознательного, Юнг ввел понятие «коллективного бессознательного», которое присуще всему человечеству. В таком «коллективном», или «социальном», бессознательном действуют особые мотивационные факторы, названные Юнгом «архетипами» (т.е. первичными образами). Например, один из архетипов – «анима», персонификация идеала женственности в сознании мужчины – определяет, какие типы женщин нравятся данному представителю мужского пола. Юнг исследовал бессознательное не только посредством интерпретации снов, но и через речевые ассоциации. Данный прием широко применяется в настоящее время в форме теста, использующего сотню простых слов. Испытуемый должен быстро отреагировать на каждое из этих слов. Задержанный ответ, неспособность дать ответ вообще или повторение слов свидетельствует о существовании т.н. «комплекса» – совокупности эмоционально окрашенных бессознательных идей и представлений.

Другой последователь Фрейда, А.Адлер, разработал собственную систему, подвергнув сомнению решающую роль бессознательного. Он рассматривал невроз как следствие комплекса неполноценности. Вместо того чтобы изучать сны, Адлер обратился к исследованию ранних воспоминаний, которые считал ключом к пониманию поведения, мотивации и личности. Личностные проблемы, с его точки зрения, возникают из ощущения социальной бесполезности, а социальные чувства и интересы представляют собой необходимую составную часть полноценной психической жизни.

В 30-е гг. XX века возник неофрейдизм, представителями которого являются К.Хорни, Г.Салливен, Э.Фромм, Э.Эриксон. В качестве механизмов развития личности были объявлены: ощущение тревоги - "коренная тревога" и стремление к ее преодолению (К.Хорни), "межличностное поле" (Г.Салливен) и стремление избавиться от переживания одиночества - "бегство от свободы" (Э.Фромм). Однако все эти разнородные механизмы "социальной" детерминации поведения рассматривались представителями неофрейдизма как врожденные, фатально действующие. В неофрейдизме также проявляется противостояние между личностью и ее социальным окружением.

Взаимодействие и сотрудничество Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга в период с 1909 по 1913 год было, пожалуй, одним из самых многообещающих явлений в психологии и психиатрии начала XX века. Двое великих ученых, вышедших в своем сотрудничестве за рамки отношений «ученик-учитель», по отдельности уже стали настоящими титанами науки. Результаты их совместной работы могли бы быть ошеломляющими, но спустя несколько лет пути Фрейда и Юнга разошлись.

FemmeFatale: так ли велика роль Сабины Шпильрейн?

Рассуждая об отношениях Фрейда и Юнга, их влиянии друг на друга, и, конечно, о причинах расставания и существенного расхождения в научной деятельности этих гениев психологии и психиатрии, сложно избежать упоминания Сабины Шпильрейн. Госпожа Шпильрейн попала в клинику Бургхельцли в Цюрихе для лечения психотической истерии. Ее лечащим врачом, близким другом, а впоследствии и наставником стал Карл Густав Юнг, который опробовал на Сабине психоаналитический метод Фрейда. Успех превзошел все ожидания: значительное улучшение состояния Шпильрейн было достигнуто за восемь месяцев, о чем Юнг с восторгом писал Фрейду. Эффективность психоанализа была доказана (в очередной раз), а юная госпожа Шпильрейн заинтересовалась психологией и психиатрией. Она стала ученицей Юнга. Впрочем, уже в 1909-1910 годах К. Г. Юнг, положительно оценивая ее потенциал, указывал и на недостатки ее работ: по мнению ученого, в них было слишком много от собственных комплексов молодой исследовательницы. При этом в своих идеях она была куда ближе к Фрейду, нежели к своему учителю: в работах «Разрушение как причина становления» и «О психологическом материале одного случая шизофрении», рассматривая связь между заболеванием и сексуальной жизнью, Шпильрейнутверждает, что сексуальные желания человека неразрывно связаны с его представлением о смерти. Кроме того, Шпильрейн пыталась доказать взаимосвязь образов рождения и смерти. После 1911 года, расставшись с Юнгом, она начала активно общаться с Фрейдом, вначале это была переписка, а затем - встречи и выступления в «Обществе по средам», которое как раз покинул Юнг. Существует мнение, что часть идей Шпильрейн Фрейд доработал и развил после 1915-1920 годов, углубившись в создание дуалистической теории влечений. Также некоторыми учеными отмечается, что понятие «Эго вида», использованное Шпильрейн в статье «Разрушение как причина становления», предвосхитило понятие коллективного бессознательного у Юнга. Таким образом, можно предположить, что Шпильрейн оказала некоторое влияние на развитие концепций и Фрейда, и Юнга. Сложно отрицать влияние С. Шпильрейн на личные отношения между Фрейдом и Юнгом. Безусловно, девушка сыграла определенную роль в углублении противостояния двух великих ученых. Но вряд ли можно согласиться с тем, что именно появление Шпильрейн в клинике, где практиковал Юнг, стало той самой отправной точкой, с которой началось расхождение Юнга и Фрейда в науке. Современники и биографы отмечали, что после защиты методов Фрейда в начале 1900-х годов Юнг довольно быстро отошел от фрейдистского восприятия человеческой психики. С одной стороны, его учение получило некий мистический оттенок, характерный для Германии 1910-1930 годов (тогда в стране одновременно с формированием нацистской идеологии наблюдался настоящий ренессанс мифологии, возвращение к истокам культуры). С другой, Юнг ушел от излишней (по его мнению) сексуализированности человеческой психики, характерной для теоретических воззрений Фрейда.

Основные различия между концепциями Фрейда и Юнга: психоанализ и аналитическая психология

Формально годом расхождения Фрейда и Юнга можно считать 1914 год — именно тогда Юнг покинул Международную психоаналитическую ассоциацию и перестал использовать в своей практике метод психоанализа. Одной из наиболее значимых причин расхождения ученых стал отказ Юнга полностью принять исключительно сексуальную интерпретацию мотивации человеческих поступков, мыслей и устремлений. По мнению Фрейда, либидо в конечном итоге определяло все — в том числе и психические расстройства, которые развивались из-за подавления человеком собственной сексуальности и переноса эротического интереса с объектов внешних на внутренние. По Юнгу, взаимодействия личности с внешним миром обусловливались и поддерживались не только сексуальностью. Юнг отмечал, что нельзя объяснять причины утраты контакта с реальностью (при шизофрении и других расстройствах психики) исключительно сексуальным вытеснением или замещением. Либидо, которое Фрейд трактовал исключительно как сексуальную энергию, Юнг интерпретировал как энергию психическую. Подход Фрейда к области психического казался Юнгу чрезмерно механистическим и не учитывающим частные случаи. По мнению Юнга, нельзя рассматривать существование человеческих существ исключительно в рамках строгих законов, которые действуют постоянно и распространяются на всех.

Еще одна точка расхождения ученых — взгляд на область сновидений и фантазий. По Фрейду, сны и галлюцинации имеют четкую связь с реальной жизнью человека, это лишь неисполненные желания, которые проявляются в сознании человека, требуя воплощения. В итоге все сводилось к подавленным и запретным сексуальным желаниям. Юнг, особенно в поздних работах, рассматривал психическую реальность как нечто переживаемое человеком. Сновидения и галлюцинации — это не обман и не шифр, требующий верной интерпретации, а скорее каналы связи с бессознательным. Вопрос о соотношении внешних и внутренних факторов при формировании личности также стал одним из принципиальных. Согласно теории Фрейда, большинство психических расстройств личности возникает еще в раннем детстве, когда ребенок вынужден подавлять сексуальные фантазии и кровосмесительные желания. Юнг отрицал чрезмерное влияние детских фантазий на развитие личности и предпочитал искать причины неврозов в том, что невроз, равно как и остальные заболевания, является следствием репродуцирования в сознании человека архаических переживаний и образов, несовместимых с современной реальностью. При этом, по его мнению, человек рождается с готовым личностным эскизом, а окружающая среда лишь позволяет проявить уже заложенные возможности и особенности. По Юнгу, каждый человек при рождении наследует структуру психики, развивавшуюся в течение сотен тысяч лет — именно эта структура и заставляет индивида определенным образом переживать свой опыт. Определенность эта нашла свое выражение в теории архетипов, влияющих на все чувства, действия и мысли человека.

Литература:

1. Овчаренко В.И. Сабина Шпильрейн: Под знаком деструкции // Логос. — 1994. — № 5. — С.239-256.
2. Философия XX века: учебное пособие. Сост. Добрынина В.И., М., ЦИНО общества "Знание" России, 1997.
3. Фрейд, Зигмунд. Психология бессознательного. СПб, 2002.
4. Юнг. К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы. СПб, 1994.
5. Юнг К.Г. Психологические типы. СПб, 2001.

Психоаналитическая концепция культуры стремится обосновать новый нетрадиционный подход к пониманию важнейшего феномена существования человечества – культуры. Автором этой концепции является известный австрийский психиатр и философ З.Фрейд. Продолжением идей Фрейда становятся интересные культурологические идеи его ученика - швейцарского психиатра К.Г.Юнга, разрабатывавшего идею о наличии бессознательных механизмов в культуре, общих для всего человечества и заключенных в самих индивидах.

В целом сущность психоаналитической концепции может быть сформулирована как понимание культуры через человека, а, точнее, через его психику. Вся культурная реальность объяснима через внутреннюю психическую жизнь индивидов – их желания, стремления, потребности и, в целом, способ существования.

Зигмунд Фрейд (1856 – 1939) – австрийский психолог, венский профессор психиатрии, основоположник теории бессознательного и создатель психоанализа. На основе идей о бессознательном как особом уровне человеческой психики З. Фрейд рассматривает весь процесс психического развития человека, происхождение и функционирование культуры, в целом противоположность природного и культурно-социального начала в человеке.

Согласно Фрейду человеческая психика состоит из трех слоев: бессознательное («оно»), сознательное («я») и сверхсознательное («сверх-Я»). Определяющим для человека – его сущности и личности - является бессознательное, обозначаемое Фрейдом как «кипящий котел инстинктов». Бессознательное представляет собой хранилище примитивных инстинктивных побуждений, а так же эмоции и воспоминания, которые настолько угрожают сознанию, что были вытеснены в область бессознательного. В поздний период своего творчества в основе бессознательного Фрейд рассматривал 2 влечения – сексуальное (эрос) и влечение к смерти (танатос). Сексуальное влечение, или, как называет его Фрейд, либидо, присуще человеку с самого начала его жизни. Оно рождается вместе с телом и ведет непрерывную, только иногда ослабевающую, но никогда не угасающую вовсе, жизнь в организме и психике. Влечения «я», сущность которых сводится к инстинкту самосохранения, Фрейд так же относит к группе сексуальных влечений. Процесс психического развития человека Фрейд рассматривал как биологически обусловленный механизм трансформации его сексуальной энергии (либидо). Вторая группа – инстинкты Смерти (Танатос), лежащие в основе всех проявлений агрессивности, жестокости, в основе убийств и самоубийств.

«Я» – сфера сознательного, посредник между «Оно» и внешним миром, в том числе природными и социальными институтами. Сознательное соизмеряет деятельность бессознательного с «принципом реальности», целесообразностью и внешней необходимостью. Если «Оно» - это страсти, то «Я» - разум и рассудительность. Если в «оно» действует принцип наслаждения, то в «Я» - принцип адекватности (соответствия). Фрейд писал, что по отношению к «оно», я «подобно всаднику, который должен обуздать превосходящую силу лошади». Сообразуясь с реальностью внешнего мира, Я вытесняет обратно в бессознательное неприемлемые желания и идеи (например, антисоциальные), сопротивляется их попыткам проникнуть в сознание. Согласно учению Фрейда, вытесненные в бессознательное и «забытые» идеи и желания не исчезают, а остаются в скрытом состоянии до наступления благоприятных условий – ослабления или временного прекращения цензуры «Я» и «Сверх-Я».

Сохраняющие активность «неразряженные» желания пытаются проникнуть в сознание, маскируясь посредством механизмов бессознательного и обманывая бдительность «Я». Прежде всего, это происходит через сновидения, а так же обнаруживается в ошибках, обмолвках, неожиданных жестах и телодвижениях. В отдельных случаях столкновения бессознательных импульсов с «Я» принимают характер неврозов и душевных болезней. Лучшим способом ликвидации скрытого бессознательного является «проведение его через сознание», т.е. лишение его свойств скрытого и бессознательного (на этом строится метод психоанализа, применяемый на практике психоаналитиками).

«Сверх – Я» («Идеал – Я») - инстанция, олицетворяющая собой запреты и нормы социокультурного характера, «сверх-Я» является как бы высшим существом в человеке, отражающим заповеди, социальные запреты, власть родителей и авторитетов. «Сверх – Я» (нормы и установки культуры) делает жизнь человека более безопасной, блокируя человеческие инстинкты и агрессивность, но платой оказывается психическое здоровье индивида, который разрывается между сексуальностью и социальностью, агрессивностью и моралью.

С точки зрения понимания культуры и ее влияния на человека особенно значимо введение Фрейдом такой инстанции сознания как «Сверх-Я». По своему положению и функциям в психике человека оно призвано осуществлять сублимацию бессознательных влечений. Сублимация есть процесс освобождения вытесненной энергии бессознательного при помощи ее последовательного превращения и перехода в сознательные формы деятельности. Это означает, что благодаря большой пластичности сексуальных влечений и при помощи работы нашего сознания, воспитанного обществом, сексуальные влечения меняют свои цели и переходят на иные объекты. В этом смысле бессознательное и заключенная в нем сексуальность становится первоначальным источником различных творческих проявлений человеческой деятельности – изобретательства, искусства, этики и даже религиозности  . Во всех подобных случаях бессознательное осуществляет заложенные в нем влечения путем сублимирования – перенесения энергии на творчество, в этих новых формах энергия бессознательного до неузнаваемости перерабатывается и лишь в редких случаях обнаруживает свою первичную природу.

Таким образом, в основе воззрений Фрейда на культуру лежит его убежденность в противоречии между природным началом, бессознательным (изначально присущей человеку сексуальностью) и нормами культуры, которая основана на отказе (добровольном или принудительном) от удовлетворения желаний бессознательного и существует за счет сублимированной энергии либидо, при этом организуя жесткий контроль, цензуру инстинктов.

От практики изучения бессознательного в индивидуальной психике Фрейд обратился к истории человеческой культуры, рассматривая последнюю так же с позиций бессознательно существующих сексуальных комплексов (работы «Тотем и табу», «Психология масс и анализ человеческого «Я»»). Развитие культуры Фрейд опять же связывал с сублимацией. Культура создается, по его мнению, благодаря подавлению первичных биологических позывов и наложению запретов (табу) на разрушительные формы поведения. Происхождение и развитие культуры, согласно Фрейду, связано с религией и моралью, обусловлено появлением культа, краеугольными камнями которого является тотем и табу.

Формирование и связь идей тотема (первопредка, прародителя) и табу (запрета, ограничения) соотносится с важнейшим понятием фрейдистской системы - эдиповым комплексом. Эдипов комплекс – возникающий в раннем детстве комплекс представлений и чувств, главным образом бессознательных, заключающихся в половом влечении к родителю противоположного пола и стремлении (неосознанном) к физическому устранению родителя одного с ним пола (как соперника). Эдипов комплекс получил название по имени одного из героев древнегреческого мифа – царя Эдипа, который, по преданию, убил своего отца и женился на своей матери, не зная, что это его родители. (У девочки, по Фрейду, эдиповому комплексу соответствует комплекс Электры ).

Фрейд считает, что последствием «эдиповой драмы» в первобытном обществе (восстания сынов против отца и его убийства) стало обожествление предка (отца) в форме тотема (тотемизм). Одновременно в первобытном обществе табуируются сексуальные отношения, ставшие видимой причиной сыновнего бунта (запрещение инцеста). Таким образом, первые религиозные верования (тотемизм) и первые моральные установления (табу) определяют направленность и развитие культуры человечества.

Подводя итог фрейдовскому пониманию человека и значения культуры в жизни индивида, можно сказать, что долгая жизнь в обществе способствовала тому, что необходимость удовлетворять природные влечения и, одновременно, требования социума сделалась у человека своего рода инстинктом. Превратившись путем упражнений и наследования в течение тысячелетий в обязательные требования, культурные установления укоренились глубоко в психике индивида. Без общества индивид немыслим, он имеет инстинкты не только как сексуальный человек, но и как культурный человек.

Карл Густав Юнг – швейцарский психиатр (1875 - 1961), знаменитый ученик З.Фрейда. Юнг осуществляет критическое переосмысление идей психоанализа Фрейда, к чему его привела собственная клиническая практика. При лечении шизофрении Юнг столкнулся с такими случаями расщепления психики человека, которые не могли быть объяснены только детскими сексуальными переживаниями индивида и, следовательно, не вписывались во фрейдистские представления о сексуальной детерминации человеческого поведения. Утверждая, что теория сексуальности чрезвычайно важна, Юнг, тем не менее, отрицал ее как единственное выражение психической целостности личности и приводил многочисленные примеры неврозов, в которых проблема сексуальности играла только подчиненную роль. На первый же план выходили другие факторы – например, проблема социальной адаптации, давление трагических обстоятельств жизни, соображения престижа и др.

Фрейдовское понятие «либидо» приобретает у Юнга расширенное толкование: под «либидо» он понимает психическую энергию, определяющую интенсивность психических процессов, протекающих в душе человека. Эта энергия обусловлена у Юнга не столько сексуально, сколько неким внутренним психическим настроем.

Юнговское понятие бессознательного существенно отличается от фрейдистской трактовки. Оно так же характеризует все психические процессы, которые или не осознаются, не будучи объектом сознания, или воспринимаются как вытесненные из сознания. Однако содержательная сторонам бессознательного существенно отличается в толкованиях Юнга и Фрейда.

В отличие от Фрейда, Юнг проводит дифференциацию между «индивидуальным» и «коллективным» бессознательным. Индивидуальное бессознательное (или личное, персональное) отражает личностный опыт отдельного человека и состоит из переживаний, которые когда-то были сознательными, но утратили свой сознательный характер в силу забвения или подавления. Юнг отказывается видеть причину всех неврозов в пресловутом Фрейдовском «эдиповом комплексе», однако не отрицает значимости для психоанализа индивидуальной истории человека. Таким образом, согласно Юнгу, личностное бессознательное, состоящее из вытесненных комплексов, забытых, либо никогда не преодолевавших порога сознания представлений, - это результат жизненного пути человека.

Коллективное бессознательное заключает скрытые следы памяти человеческого прошлого. Бессознательные содержания данных коллективных образований рассматриваются Юнгом как возникающие из наследственной структуры психики и мозга человека. Коллективное бессознательное – есть результат родовой жизни, которая служит фундаментом духовной жизни индивида. Юнг сравнивал коллективное бессознательное с матрицей, грибницей, с подводной частью горы или айсберга. Он утверждал, что, обращаясь к коллективному бессознательному, от общего – семьи, племени, народа, расы, т.е. всего человечества – мы «спускаемся» к наследию далеких предков. При этом не только элементарные поведенческие акты в виде безусловных рефлексов, но так же восприятие, мышление, воображение находятся под влиянием врожденных программ и универсальных образцов.

Юнг выдвинул предположение, что коллективное бессознательное вырабатывает определенные идеи, носящие символический характер и составляющие основу всех представлений человека. Эти идеи рассматриваются швейцарским психиатром не как содержательные, а как формальные элементы психики, которым Юнг дает название « архетипы», понимая под ними нечто всеобщее и имманентно присущее всему человеческому роду. В своей работе «Архетип и символ» Юнг пишет: «Под архетипами я понимаю коллективные по своей природе формы и образцы, встречающиеся практически по всей земле как составные элементы мифов и в то же время являющиеся автохтонными индивидуальными проектами бессознательного происхождения». Архетипические мотивы берут свое начало от архетипических образов в человеческом сознании, которые передаются не только посредством традиции и миграции, но так же с помощью наследственности. Гипотеза генетического наследования архетипов, по мнению Юнга, необходима, поскольку даже самые сложные архетипические образы могут спонтанно воспроизводиться без какой-либо традиции. Прообраз или архетип является сформулированным итогом огромного опыта всех предшествующих поколений, это, образно говоря, «психический остаток» многочисленных переживаний одного и того же биологического типа.

Иными словами архетипы Юнга представляют собой формальные образцы поведения, или символические схемы, на основе которых оформляются конкретные, наполненные содержанием образы, которыми человек оперирует в своей реальной жизни и деятельности. Архетипы выступают как глубинные «осадки» психики человека, накапливаемые в течение многотысячелетнего опыта существования всего человеческого рода. Такие архаические формы, остатки, отпечатки сохраняют в себе древний характер психических содержаний и функций примитивного душевного уклада жизни.

Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла. Она формирует кристалл в растворе, выступая как поле, распределяющее частицы в вещества. В психике «веществом» является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно этим врожденным формам. Будучи «непредставимым» в чистом виде архетип не проявляется в сознании. Подвергнутый сознательной переработке, он превращается а «архетипический образ», который можно постичь через опыт сновидений, галлюцинаций, мистических видений. В мифах, сказках, религиях, тайных учениях, произведениях искусства и других иррациональных проявлениях культуры эти «спутанные», зачастую воспринимаемые как нечто чуждое архетипические образы превращаются в символы, становясь всеобщими по содержанию и прекрасными по форме.

Объясняя идею архетипов через архетипические образы, Юнг вводит такие понятия как «тень», «персона», «анима», «анимус», «самость» и др. По его мнению, первый архетипический образ, с которым сталкивается человек в процессе индивидуализации, - Тень. Тень – это совокупность вытесненных нашей психикой представлений о нас самих, персонификация личного бессознательного. Тень автономна, это наш темный двойник, и чем больше его подавление, тем идеальнее хочет выглядеть человек в собственных глазах, «тем большую Тень он отбрасывает». Если Тень – наш двойник, то близнецы Анима и Анимус персонифицируются лицом противоположного пола. Анима – женское начало в мужчине, Анимус – мужское начало в женщине. Анима, обитающая в бессознательном мужчины, существо капризное, сентиментальное, коварное, представляет собой источник мира иррационального. Анимус, напротив, источник рационального, решительных суждений («так положено», «так принято» и т.п.). Анимус становится, по сути, предтечей предрассудков, принимаемых женщиной за непреходящие истины. В мифах, сказках Анима может предстать в виде русалки, ведьмы, сирены; Анимус – в виде колдуна, гнома или Синей Бороды. Это соблазнительные, искушающие, опасные образы, но именно они придают витальность и «душевность» мужчине, интеллектуальность и свободу от предвзятости женщине. Юнг обращает внимание на амбивалентность архетипических образов – они «лежат «по ту сторону» моральных конвенций добра и зла.

Воздействие архетипа (независимо от того, принимает ли оно форму непосредственного опыта или выражается через слово) сильно потому, считает Юнг, что в нем говорит голос более мощный, чем наш собственный. Этот голос, пишет ученый, «говорит от имени тысяч поколений; он очаровывает и порабощает, смущает и требует. Он «трансмутирует» нашу личную судьбу в судьбу человечества и будит в нас благодатные силы, которые всегда помогали человечеству спастись от любой опасности и пережить самую долгую ночь».

По мнению Юнга, именно в подсознательном воздействии на нашу психику архетипов и заключается секрет великого искусства. Творческий процесс, насколько его возможно проанализировать, состоит в бессознательной активации архетипического образа, его дальнейшей обработке и оформлении в законченное произведение. Неудовлетворенность художника ведет его назад к тому первобытному образу в бессознательном, который может лучше всего компенсировать несоответствие и однобокость настоящего. Схватывая этот образ, художник «поднимает» его из глубин бессознательного, чтобы привести в соответствие с сознательными ценностями, и преобразует его так, чтобы он мог быть воспринят умами современников в соответствии с их способностями.

Итак, по мнению К.Г.Юнга, коллективное бессознательное является своеобразным «резервуаром», где сконцентрированы все «архетипы». Бессознательное живет своей жизнью, в нем нет прошлого и настоящего, в нем продолжается работа, начавшаяся тысячелетия назад.

Современный человек подвластен таящемуся бессознательному («демонам души») и не является господином своей душевной жизни. Впрочем, по Юнгу, этих «демонов души» можно «приручить» и поставить на службу культуре. Для этого необходимо найти для бессознательного адекватное культурно-символическое выражение: такое выражение было найдено, например, в мифе, искусстве, религии (образы и символы которых, и есть выражение архетипов коллективного бессознательного). Идеальное соединение сознания и коллективного бессознательного совершается через символ. Юнг писал, что символы и ритуалы можно рассматривать как «плотины и стены», воздвигнутые против опасностей бессознательного, только они позволяют ассимилировать колоссальную психическую энергию архетипов. Опасность прорыва потока бессознательного существует всегда: его воды подымаются все выше и грозят захлестнуть сознание.

По мнению Юнга, с развитием сознания пропасть между сознательным и бессознательным углубляется. Человечество сегодня стоит перед неподвластными ему силами, готовыми вторгнуться в наш мир, приняв облик психической болезни, религиозного или политического фанатизма. Коллективное безумие ХХ века (массовые психозы, горячечные речи вождей) – следствие атеизма, забвения мифа, следствие в целом европейской истории – истории упадка символического знания (рационализма, атеизма, протестантизма, материализма и свободного толкования книг Священного писания). Символический космос сделался чужим человеку, вследствие чего разрушилась и хрупкая гармония сознательного и бессознательного. Современный рационализм далек от символизма, он, как считает Юнг, «отдает» человека на милость «психической преисподней» (Раньше говорили об «одержимости бесами», приходившими в душу извне, но, по мнению Юнга, весь их легион изначально есть в душе и необходимо его «приручить».) Какой же выход предлагает К.Г.Юнг из сложнейшей ситуации, в которую, по его мнению, попал современный человек? Выход один: нужно обратиться к мифу и к собственной религиозной традиции. (Именно к собственной религиозной традиции, поскольку обращение к столь популярным ныне восточным религиям (чужим) не способствуют освобождению человека от «демонов души». Юнг утверждает, что для европейца, например, буддизм не выполнит задачи «обуздания» этих демонов, поскольку в его основе лежат символы, основанные на чужих архетипах, чужом коллективном опыте и т.д.).

Только миф и религия ведут «на равных» своеобразный диалог с коллективным бессознательным, символизируя его, расшифровывая и художественно оформляя, «вытаскивая» на поверхность из иррациональных темных глубин человеческой психики.

В своей оригинальной и целостной концепции К.Г.Юнг идет намного дальше своего учителя З.Фрейда, в значительной степени избавляясь от пансексуализма в трактовке человеческой психики, поведения и значительно увеличивая роль культуры в существовании индивида. Однако, и Юнг, подобно Фрейду не избегает чрезмерного биологизаторства, анализируя культуру и человека исключительно сквозь призму психики. Даже знаменитые архетипы, выкристаллизовывавшиеся в ходе культурно-исторического развития человечества, объясняются им как некие феномены, передающиеся на генетическом уровне и только «приручаемые» культурой в ходе их символизации.